(Друкуємо мовою оригіналу)

Не знаю, насколько распространен термин «Духовное возрождение» в сегодняшних работах луганских писателей, журналистов и философов. Не знаю лишь потому, что знакомлюсь с этими работами по верхам. Тем не менее, не побоюсь предположить, что термин этот встречается, а если и нет, то непременно будет взят на вооружение нашими интеллектуалами.

Подойдя к образованному человеку с вопросом, каковы свидетельства духовного возрождения Луганска, мы можем получить разные ответы. Очень велика вероятность, что в доказательство духовного возрождения приведут работу театров и ледового катка, музеев и библиотек. Меж тем театр и ледовый каток проходят по графе забав и развлечений ( да не обидятся на меня люди, полагающие театр храмом). Что, разумеется, не отменяет их роль в укреплении и возрождении духа. Все зависит от того, какой на сцене идет спектакль.

Тем не менее, предельно воплощает собой духовную жизнь не артист и не работник музея, а монах. Война усиливает интерес людей к церкви, и туда начинают идти даже те люди, которые в мирное время cчитали себя атеистами или никак не выказывали свою религиозность практически. Храмы во время войны всегда бывают переполнены, а в сердцах начинает полыхать вера.

С точки зрения монаха это и есть пик духовного возрождения, поскольку обращение людей к богу в эти минуты во всяком случае преобладает над суетными устремлениями. Однако минуют боевые действия. Налаживается мирная жизнь и возникают неизбежные земные вопросы: что дальше? В предположении, что огонек веры не погас и человек сохранил свое стремление в храм за поиском ответов на все свои вопросы, задаст он их, разумеется, священнику.

Батюшка (раввин, мулла) – человек осведомленный, современный, образованный. Он владеет информацией о происходящем. Читает прессу. Имеет свою страничку в ФБ. Видит события без розовых очков. Уклоняться от правды не может. Ответит он, пожалуй, следующее:

«А дальше все будет, как было прежде. Мирная жизнь окрепнет. Все былые собственники получат то, чем владели и раньше. Полностью прошлая жизнь не вернется, поскольку, например, никто не выложит 10-20 миллиардов долларов, чтобы построить в Луганске аэропорт. Да и тяжелой промышленности в Луганске, в общем, не будет. Но ты, добрый человек, сможешь, как и до войны, работать на своей фирме менеджером. Благо, там не производили тепловозы, а просто торговали сладкой ватой. Сладкая вата всегда пользуется спросом.

Оружие в руки ты не брал, опасаться тебе нечего. Преследовать тебя никто не будет, независимо от того, на чем сойдутся в конце концов законотворцы. Ну, может, поставят галочку какую на документы. Так это не смертельно ведь.

А пережитые тобой страдания и лишения тебе зачтутся на небесах».

Не знаю, как в вас, но у гипотетического верующего от таких речей дух должен взбодриться. В самом деле, что может быть лучше? Ему НИЧЕГО не будет за то, что он пережил войну и все сопутствующие ей лишения. Более того: ему разрешат и впредь торговать сладкой ватой, выпускаемой предприятием, принадлежащим все тому же, что и последние 10 лет собственнику, которого он никогда не видел – собственник большую часть времени проводит в Ницце. Но наш верующий очень его уважает, и всегда рассказывает знакомым, как ему повезло, он ведь не где-нибудь трудиться, а на фабрике сладкой ваты самого Г. Даже зарплату будут платить. Да, небольшую. Но зато мирная жизнь. На библиотеку хватит. На музей тоже.

Впрочем, многие мне скажут, что я ошибаюсь. Что духовная жизнь выражается не такими вот историями, а тем, что в городе произошло шоу байкеров. И провели детские утренники. И состоялась встреча творческих людей по случаю 200-летия поэта. А Луганск посетили с визитом Кобзон и Прилепин. Которые и являются буревестниками духовности.

А более радикальные в вопросах духовности граждане, напротив, заявят, что в городе оказывают огромные препятствия духовности! В частности ввиду того факта, что война приостановила многолетнюю распрю по поводу того, какая именно православная церковь должна окормлять Луганщину. Более того, до войны на Луганщине было зарегистрировано более тысячи церквей, вроде Посольства божьего, теперь же их деятельность свернута, кроме основных мировых конфессий. И радикальные товарищи полагают, что в таких условиях не может идти речь о духовном возрождении, наоборот.

Не буду скрывать, что такие аргументы я смогу, в лучшем случае, выслушать, но не сумею ни проникнуться ими, ни дискутировать на должном уровне, потому что о необходимости религиозного разнообразия размышлял мало. Для удовлетворения своих религиозных потребностей всю жизнь посещал один и тот же Петропавловский храм, а о вступлении в родноверы не помышлял никогда.

Я не часто встречаю сейчас в городе батюшек. Вероятно, все они слишком заняты, чтобы просто прогуливаться. Тем более, что сама жизнь прибавила им дел, многие заняты волонтерской деятельностью, помимо своих обычных обязанностей. Когда же вижу такого, то ловлю себя на побуждении подать, но не на нужды церкви, а чтобы святой отец как следует поел или обновил рясу.

Впрочем, в информационных сводках порой бывают репортажи про то, что у нас заботятся о церкви. Например, весной 2015 ураганом погнуло кресты Петропавловского храма, и многие волновались, считая это нехорошим знамением. Однако причина выяснилась вскоре, и была она сугубо земная. По правилам строительства, храмы нуждаются в регулярном капитальном ремонте. Петропавловский же не ремонтировали больше 20 лет. Все больше новые строили.

Кресты и купола обновили, и храм заиграл новым светом. Суля духовное обновление всем, кто, по старинке, связывает этот процесс с верой скорее, нежели с цирком и катком.

Петр Иванов, психолог, город Луганск

Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода

Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org

Джерело