Почему нардепы пишут кляузы друг на друга, а затем отказываются давать показания? По каким случаям коррупции можно обращаться в Антикоррупционное бюро? Справедливы ли обвинения в адрес НАБУ и его руководства? Что за вопросы Сытник обсуждает с генпрокурором Шокиным и какие часы носит? Можно ли ожидать задержаний 31 декабря и будут ли у детективов Бюро новогодние отпуска? Об этом и многом другом читайте в интервью “Цензор.НЕТ“.
Полгода директору Антикоррупционного бюро Артему Сытнику приходилось отвечать на полувопросы-полуупреки: отчего не работаете? Почему нет посадок? Сколько еще ждать того, чтобы все коррупционеры оказались за решеткой?


Приходилось терпеливо объяснять, что комплектация Бюро и обучение сотрудников идут полным ходом, сбор информации – тоже, но прежде, чем будет назначен антикоррупционный прокурор, новая структура не заработает. Да и ему затем понадобится время, чтобы сформировать свою прокуратуру…


Сейчас, однако, лимит ожидания общества у НАБУ исчерпан; пора давать результат. С первых локальных успехов на этом направлении мы и начали свой разговор.



– В четверг Национальное антикоррупционное бюро провело задержание председателя Здолбуновского районного суда Ривненской области…


– Очень приятно, что задержание произведено исключительно силами Управления специальных операций Бюро. “Альфу” уже не брали. Хотя, к сожалению, техническую сторону пока что СБУ закрывает, так как наше управление еще на стадии формирования.


(Сытник показывает на телефоне фотографии задержания. На одной из них – кровать, на которой разложены стопочками доллары. – “Цензор.НЕТ”).


– Вот это спальня судьи, – комментирует.

– Сколько там было денег?


– На фотографии – взятка и его какие-то сбережения.

– Как долго “вели” подозреваемого?


– Дело возбуждено неделю назад. Судья действовал через посредника, требовал, чтобы тот как можно быстрее передал деньги – три с половиной тысячи долларов. Это происходило в три захода: 500 долларов, потом – по полторы тысячи. Первые два “транша” изъяты у него дома. Последний – у посредника.

“НУЖНА ЭФФЕКТИВНАЯ СУДЕБНАЯ РЕФОРМА. ВЫГНАТЬ ВСЕХ СУДЕЙ? КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ СОГЛАСЕН С ТАКИМ ПОДХОДОМ. НЕТ ГАРАНТИИ ТОГО, ЧТО НОВЫЕ НЕ БУДУТ ЕЩЕ ХУЖЕ…”

– Задержание – это хорошо. Но все правоохранительные органы всегда жаловались на то, что дела разваливаются в судах, и…


– …Я не хочу делать заявления, что весь корень зла заключается в суде. С ними никогда не было просто. Но у меня большой опыт расследования дел. Когда ты добываешь надлежащие доказательства, то риски вынесения неадекватного решения судом значительно снижаются.

– …Мы к тому, что судебная реформа может занять значительное количество времени. А на местах будут оставаться те судьи, которые принимают неправомерные решения. На НАБУ сейчас люди возлагают большие надежды. Соответственно, есть опасность, что вы будете ловить преступников, а суды будут их выпускать.


– Если разобраться, более серьезная проблема в другом. У нас 20 лет говорят об отмене неприкосновенности депутатов и судей. Но все остается на уровне разговоров. Президентская инициатива о лишении возможности выпускать коррупционера хотя бы первые два-три месяца расследования под залог в парламенте не находит поддержки. Поэтому мы опять сталкиваемся с ситуацией, когда подозреваемого задерживают, а он выходит. Первоначальные следственные действия могут быть скомканы из-за того, что коррупционер на свободе начинает осуществлять давление. Такие проблемы для нас несут больше рисков, чем какие-то отдельные коррумпированные судьи.

– Позвольте закончить вопрос. Несколько задержаний судей – вроде тех, что уже произведены – могут стать для остальных судейских сигналом к тому, чтобы они принимали решения по закону, иначе ими вплотную займется Антикоррупционное бюро?


– Двух задержаний для этого мало. Очень важно прозрачно провести судебную реформу. Параллельно надо заниматься выявлением и наказанием коррумпированных судей. Вместе это будет серьезным сигналом. Мы всегда крайними делаем чиновников, но почему-то забываем, что кто-то им эти взятки дает. Ведь не всегда речь идет о вымогательстве. Многие эти деньги сами предлагают. А потом возмущаются, что судьи берут взятки.


Отмечу, что эффективность проведения судебной реформы – это залог успешного реформирования системы судов. Лично я категорически не согласен с подходом: давайте всех выгоним. Нет гарантий, что новые не будут еще хуже.

– К тому же, их еще предстоит обучить.


– Совершенно верно. Есть люди, которые реально смотрят на вещи и понимают, что это такое – построить правоохранительный орган “с нуля”. Мало кто из них думал, что через девять месяцев после создания Антикоррупционное бюро будет проводить задержания. С одной стороны, процесс был сложным. С другой – простым, потому что при поддержке наших иностранных партнеров очень хорошо выписан закон. Я на 300 процентов уверен, что если бы такой орган существовал, такой закон сейчас бы не приняли. На сегодняшний день самые мелкие наши технические изменения парламент уже не голосует.

– Депутаты боятся? Воспринимают вас как орган, влияющий на расклады?


– Конечно. Они видят, что ролик с нашим спецназом за двое суток набрал 2,5 тысячи просмотров. Это притом, что самое мое успешное интервью – тысячу (смеется. – “Цензор.НЕТ”). Это то, что воспринимается. Расскажу случай. У меня в кабинете сидел один информатор. В этот момент ко мне зашел полностью экипированный спецназовец, потому что как раз делали презентацию обмундирования. Информатор просто сполз со стула.


(Сытник опять достает из кармана телефон. Листает фото спецназовца в бронежилете, каске, маске, с оружием. – “Цензор.НЕТ”).


Когда Национальное бюро существовало на уровне концепции, в парламенте все охотно голосовали. Но когда началось наполнение реальным содержанием, появились проблемы с принятием законодательства, которое будет способствовать нашей эффективной работе. Я говорю, что нам в какой-то степени было легко создаваться, в том числе, и потому, что уровень заработной платы привлекает лучших специалистов. В первом конкурсе на должности детективов претендовали 2700 кандидатов. Прошли 70 человек. Сейчас заканчиваем второй конкурс. Есть две тысячи заявок. Планируем выбрать 100 детективов и 30 – старших детективов.

“КТО-ТО ЗАНИМАЕТСЯ ПРОВОКАЦИЕЙ. РАБОТАЕТ ДОСТАТОЧНО БОЛЬШАЯ ГРУППА ЛЮДЕЙ, КОТОРАЯ ПОСТОЯННО СЛЕДИТ ЗА НАШИМИ ЗАКУПКАМИ И ТЕНДЕРАМИ”

– Недавно Вы говорили о том, что по определенным предприятиям и схемам, озвученным на Антикоррупционном форуме в Одессе, данные будут внесены в Единый государственный реестр досудебных расследований и начато следствие. Ваш прогноз, когда общество может рассчитывать на первые результаты?


– Во-первых, я сказал, что на то время, когда проходил форум, уже были наработки детективов по ряду предприятий, информация о которых на нем была озвучена. Мы вносили данные в реестр, например, по Одесскому припортовому заводу, без учета этой информации.


Во-вторых, большой проблемой нашего государства являются политические спекуляции по поводу начала расследований. Забыли о существовании 62-й статьи Конституции – презумпция невиновности. У нас сам факт внесения в Единый государственный реестр становится утверждением того, что человек – коррупционер, поэтому на него выливают тонну грязи. Поэтому …

– Фамилии Вы, конечно, не назовете. Скажите, хоть какие фракции.


– Все до единой. Депутат пишет, что чиновник, подследственный НАБУ, совершил такое-то преступление. Я даю указание детективам: допросите по этим фактам. Они получают от депутата в ответ: “А я ничего не знаю”. Для чего же совершаются такие действия депутатом? А для того, чтобы получить подтверждение внесения определенных данных в Единый реестр, а потом сказать: “Вот видите, я написал заявление на Иванова, он – коррупционер”.

– Одним словом, вас просто пытаются использовать.


– Совершенно верно. И не только нас. Процедура внесения данных в реестр одинакова для всех следственных органов. Политические силы таким путем пытаются спекулировать. Моя принципиальная позиция, как директора Бюро, состоит в том, что мы не будем вмешиваться в политику и поддерживать громкие, ничем не подтвержденные заявления. Говорить о конкретных фамилиях по конкретным уголовным делам сможем только тогда, когда будет хотя бы уведомление о подозрении. А это происходит тогда, когда есть достаточно данных, указывающих на причастность лица к совершению преступления. Но даже в таком случае можно будет сказать о том, что человек проверяется. Назвать его виновным можно лишь после решения суда. Последнее – наш приоритет. Вы правильно задаете вопросы о том, что в судебной системе проблемы. Но если бы все было просто, то Антикоррупционное бюро не было бы создано. Мы готовы к трудностям. Будем их преодолевать.

– Вернемся к депутатам, пытающимся вас использовать в имиджевых войнах. Как пресекать такого рода депутатские “хотелки”?


– Во-первых, с помощью интервью. Во-вторых, есть предупреждение лица об уголовной ответственности за заведомо ложный донос.

– И как, работает?


– Расскажу о нашей практике. Вызываешь заявителя, в том числе народного депутата, и говоришь: “Вы подали заявление, теперь распишитесь, что вы предупреждены о последствиях за заведомо ложный донос и подтвердите, что вам известно по факту”. Пока никто не хочет подписывать.

– Давление на вас оказывать пытаются?


– Исключительно через средства массовой информации, которые используют определенные товарищи, чтобы дискредитировать Бюро. Свежий пример. Мы провели закупку обмундирования для спецназа. Для того, чтобы он соответствовал стандартам НАТО, на каждого бойца надо потратить по 10 тысяч евро. Мы купили тот минимум, который необходим для запуска работы спецназа. Сделали для этого обширную презентацию и предметно показали, что именно мы купили.

– …А потом писали о том, что закупка была осуществлена по завышенным в два раза ценам.


– Преподносилось все это таким образом, будто бы обмундирование было куплено детективам. Но это же не так! Спецназовская экипировка стоит больших денег. Я ездил в штаб-квартиру НАТО, где проводили переговоры на эту тему. Мы купили минимум для того, чтобы спецназ мог работать – зимний и демисезонный комплекты экипировки. Но до стандартов НАТО еще далеко. Я надеюсь, что правительство США в этом плане нас поддержит.

– Финансово?


– Мы ни одного международного партнера не просили о финансовой поддержке. Говорили об оборудовании, экипировке для спецназа, компьютерной технике для аналитиков. Потому что у нас есть ограничения на ее покупку.


Расскажу еще один пример, правда, неприятный. Мы купили ксерокс за 71 тысячу гривен. А написали, что он стоит 47 тысяч. Кто-то создал страничку, выложил информацию, что фирма якобы продает такой ксерокс за такую цену.

– И что было дальше?


– Мы сделали запрос в фирму-производитель. Она завозит в Украину данный аппарат по цене 3200 долларов. Даже дороже, чем мы купили, потому что тендерное предложение было еще в сентябре. Параллельно обратились к этой якобы фирме. Но страничка исчезла. Кто-то занимается провокацией. Работает достаточно большая группа людей, которая постоянно следит за нашими закупками и тендерами.

– Вас такой повышенный интерес, скорее, должен радовать и стимулировать.


– Это говорит о том, что мы – на правильном пути. Если мы провели так много закупок, а были только такие мелкие претензии, причем искусственно созданные, значит, этому закупочному процессу оценка – пять с плюсом. Это приятный сигнал. Как и тот, что нам удалось в бюджетном законодательстве добиться того, что мы хотели. Потому что изначальный проект ставил крест на завершении формирования Антикоррупционного бюро, ведь в графе на капитальные расходы для НАБУ изначально стоял ноль. Но представители МВФ посмотрели на наши закупки, и поддержали нас, поэтому появился компромисс.



ЕСТЬ И ТАКИЕ ОБРАЩЕНИЯ: “Я НАБРАЛ 68 БАЛЛОВ ПРИ НЕОБХОДИМЫХ 70. НО Я ВАС ОЧЕНЬ ПРОШУ, ЗАЧИСЛИТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА”.

– Мы говорили о больших ожиданиях общества от вашей работы. Но сначала вам долго не могли назначить антикоррупционного прокурора. Теперь проходит комплектация антикоррупционной прокуратуры. Вам сейчас многое приходится делать “с колес”…


– С 16 апреля мы работаем по принципу: это нужно было “на вчера”. Подход не меняется. В среду на заседании комитета в парламенте меня Юрий Луценко упрекал в том, что мы должны были полностью сформировать подразделения детективов еще летом. На что я ему ответил, что это невозможно было сделать, так как каждому пришлось бы платить 30-35 тысяч гривен зарплаты за то, что они не выполняют свою процессуальную функцию. Поэтому мы сначала взяли 70 детективов, обучили их. Были готовы работать с 1 октября. Не получилось, потому что не было антикоррупционного прокурора. Теперь он появился. Сегодня уже есть 12 прокуроров. Сейчас мы пытаемся синхронно развиваться. Потому что даже при условии, если бы у меня было 240 детективов, 12 прокуроров были бы не в состоянии обеспечить процессуальный надзор над таким количеством дел. Поэтому сейчас антикоррупционный прокурор проводит конкурс на должности процессуальных руководителей в прокуратуре, а мы – на вторую волну детективов. Сейчас по всем вакансиям, оглашенным ранее в Бюро, победили 320 человек, 230 из них – уже назначены. По остальным проходит специальная проверка. Штат Бюро сформирован наполовину, в первой половине января выйдем процентов на 80 своей мощности. Единственное, где у нас пока есть проблема – это закупка аппаратуры для оперативно-технического управления. Она дорого стоит, а бюджет развития на этот год, 15 миллионов, мы использовали для компьютерного, сетевого, серверного оборудования. Подключились к базам данных Минюста, МВС, пограничников. Заканчиваем подключение к базам Фискальной службы. Это огромный ресурс информации, который будет использоваться аналитиками и детективами для расследования уголовных дел.

– Все перечисленные вами органы идут на сотрудничество? В прессе пишут, что не все гладко.


– Есть нюансы. Я благодарен Министру юстиции Павлу Петренко за его конструктивную позицию. Мы с ними первыми подписали меморандум и подключились к базам. Аваков без проблем дал доступ к их базам. С некоторыми органами есть проблемы на уровне среднего менеджмента. Мы с руководством достигаем договоренности о том, что подключаемся как можно быстрее, но процессы начинают тормозиться.

– А нет ощущения, что, хотя проблема и в среднем звене, но команда дана сверху?


– Есть ощущение, что у нас получается. Хоть и не так быстро, как хотелось бы. Многие скептически относились к тому, что у нас будет доступ к базам данных Фискальной службы. Главное, что результат будет.

– Вы говорили о конкурсе детективов. Насколько мы знаем, тем, кто не прошел по конкурсу, должны были в четко обозначенные сроки звонить либо отправлять СМС с прозрачным обоснованием решения. Но во многих случаях этого не произошло. Не боитесь исков?


– Иски есть. Но эти кандидаты проиграли не только на конкурсе, но и в суде. Это лишнее подтверждение того, что все справедливо. Мы четко контролируем ситуацию, чтобы не было жалоб и исков.

– То есть, обзвон и отправка СМС происходят вовремя?


– Обзвон производится нашими штатными сотрудниками. Это все фиксируется: с кандидатом таким-то связались по такому-то номеру в такое-то время. Если мы не можем дозвониться, только тогда отправляются смс. Это первое.


Второе. У нас всегда предусматриваются резервные дни для тестирования. Потому что у некоторых людей есть уважительные причины – командировка, болезнь. Мы выделяем отдельные дни. Понятно, что есть отдельные сигналы. Но часто бывают проявление злости из-за того, что человек не прошел конкурс, а не из-за того, что его права нарушены. Есть вообще такие обращения: “Я набрал 68 баллов при необходимых 70. Но я вас очень прошу, зачислите меня, пожалуйста”.

– Скажите, а были ли попытки сотрудников использовать служебное положение в том, чтобы устроить в Бюро своих близких или знакомых?


– Нет (улыбается. – “Цензор.НЕТ”). Мало кто верил в открытые конкурсы. Мы были первыми, кто их провел. Самый первый в Украине открытый конкурс касался избрания директора Бюро. Потом – детективов. Я, например, из первых 70 детективов знал лишь двоих. И то был уведомлен, что они прошли, уже постфактум. Все чувствуют себя уверенно, потому что прошли пять этапов отбора. А испытания здесь будут постоянно. Когда работник попал в бюро не коррупционным путем, а через честный конкурс, он, как правило, настроен работать на предотвращение коррупции.

– Была информация о том, что во время прохождения через вторую комиссию некоторые кандидаты не упомянули, что являются знакомыми Вашего зама Татьяны Варварской.


– Не всем во время собеседования задают такой вопрос, а потом появляются спекуляции, что кто-то не сказал. Кроме того, конкурсная комиссия – единственный орган, куда общественность прямо делегирована. У нас иногда возникают непростые ситуации. Но в нынешних реалиях это очень конструктивный механизм отбора кадров. Приведу пример. Сидит председатель комиссии – первый заместитель директора Бюро (Гизо Углава. – “Цензор.НЕТ”). Он – человек незаангажированный, в Украине никого не знает. Смотрит на профессиональные качества кандидата. Тут же, в комиссии, – представители гражданского общества, которые имеют опыт журналистских расследований. Они поднимают на человека все, что есть в информационном пространстве. Задают по всему вопросы. Некоторые кандидаты отсеялись, потому что терялись. Не могли дать объяснение – не проходили. Я смотрел некоторые сайты, которые брали первый список детективов и пытались очернить. Но не получалось.

– Потому что все уже спросили на конкурсе?


– Да. И у нас подавляющее количество случаев, когда комиссия голосует единогласно. Общество, таким образом, принимает на себя часть ответственности за кадровое наполнение Бюро. Точно так же во второй комиссии – есть представители общественного совета. И они точно так же мониторят кандидатов.


“…НО ТУТ УВИДЕЛ, КАКОЙ НАЧИНАЕТСЯ СКАНДАЛ, ВЗАИМНЫЕ ОБВИНЕНИЯ – И ПРЕДЛОЖИЛ ЕЩЕ РАЗ ПРОВЕСТИ КОНКУРС. ТОГДА КАНДИДАТ СНЯЛ СВОЮ КАНДИДАТУРУ”.

– Правда ли, что не без поддержки вашего первого зама Гизо Углавы пытались провести не вполне компетентного человека на пост главы Управления внешних коммуникаций, а вы настояли на ревизии конкурса?


– Нет, не ревизии. Ситуация немного другая. Эта должность не связана с коррупционными рисками. А скандал поднялся такой, словно речь идет о руководителе детективов. Должность руководителя Управления внешних коммуникаций более интересна общественности. По поводу нее была долгая дискуссия. Я не вхожу в конкурсные комиссии. Скажу откровенно, внешняя коммуникация – важное направление, но оно для меня не такое приоритетное, как детективы, спецназовцы. Поэтому я не слежу в режиме онлайн за всеми конкурсами. Но тут увидел, какой начинается скандал, взаимные обвинения – и предложил еще раз провести конкурс. Тогда кандидат снял свою кандидатуру. Мы передали на другую комиссию. Провели еще конкурс. Победила Дарья Манжура. Сейчас она проходит спецпроверку. Лучше она того кандидата или нет, сказать не могу. В дальнейшем будет видно, каким был выбор.

– Выходит, злые языки напрасно обвиняли Углаву?


– Я уверен, что Углава не знал кандидата до конкурса. Он вообще мало кого знает в Украине. Особенно в сфере внешних коммуникаций.

– Есть ли доля истины в утверждении, что этого зама вам “спустили” с Банковой?


– Мне тысячу раз задавали этот вопрос. Любой бы человек на моем месте столкнулся бы с такой проблемой, потому что заместители директора назначаются вне конкурса. Если бы тут оказались мои знакомые, бывшие соратники, что бы тогда говорили? “Кумовство, своих тянут, зрада”. А назначаешь по профессиональным качествам – и начинается: “Это Президент навязал, зрада”. То есть, в любом случае “зрада”. Но вторая – меньше (улыбается. – Ред.).


Я с самого начала понимал, что, без внешней поддержки международных партнеров в лице Евросоюза и США, построить Бюро будет невозможно. Потому что будет сопротивление. Что, кстати, показал тот же проект бюджета, который мы исправляли. Углава имел огромный опыт проведения антикоррупционных операций, в том числе международных, на должности зама генпрокурора Грузии. Кроме того, у него была широкая коммуникация с международными партнерами, с правительством США. В совокупности этот потенциал мог пригодиться. Проделанный нами колоссальный объем работы был проведен благодаря тому, что очень быстро получилось установить контакт с международными организациями, показать свою концепцию видения построения Бюро. Соответственно, поддержка пошла практически сразу. Сейчас она усилится, потому что появился антикоррупционнный прокурор. У нас запланирован визит в США. Нам дают аналитическую программу стоимостью 500 тысяч долларов. Приезжают 11 сотрудников ФБР. Будут учить наших сотрудников пользоваться ею.

– Вы же понимаете, что должны быть готовы к тому, что каждого из ваших подчиненных общество будет мониторить на предмет счетов в банках, собственности, дороговизны машин, на которых они ездят, и часов, которые носят. Кстати, какие часы носите вы?


– Наградные из прокуратуры. “Кращому слідчому 2004 року”.


(Сытник снимает часы, показывает. – “Цензор.НЕТ”).

– Одним из условий получения Украиной безвизового режима является эффективная борьба с коррупцией и слаженная работа НАБУ и антикоррупционного прокурора. Так вот, Холодницкий говорит: “Весь Кабмин – наши потенциальные клиенты”…


– Я не буду комментировать слова антикоррупционного прокурора. Но могу сказать, что, согласно статье 216 Уголовно-процессуального кодекса, действительно, если министры подозреваются в совершении коррупционных правонарушений, это – наша подследственность.


Мне много раз задавали вопрос: “Сколько и каких нужно посадить чиновников, чтобы был эффект?” У нас, к сожалению, проблема воспринимается узко: чиновники – это коррупционеры. Словно они прилетели с другой планеты, а у нас тут – белое и пушистое общество, которое страдает от этих коррумпированных людей. Это не так. Мы должны осознавать: если тот же министр берет взятку, ее кто-то дает. А во всех цивилизованных странах дача взятки и ее получение – одинаковое по общественной опасности преступление.


Стратегического успеха в борьбе с коррупцией не будет, если заниматься исключительно задержаниями – применять карательную функцию. Нужно проводить дерегуляцию, устранение коррупционных рисков. Меня сегодня спрашивали, чего я ожидаю в следующем году. Одно из моих ожиданий – начало работы Национального агентства по предотвращению коррупции, которое будет заниматься декларациями. Надеюсь, оно станет нашим надежным союзником.


Карательную же функцию надо применять к людям, которые все равно занимаются коррупцией. Я недавно был с визитом в Финляндии, которая на втором месте рейтинга Transparency International – там коррупции практически нет. И там делают ставку не на задержание, а на устранение коррупционных рисков. Это залог успеха для любого государства. Как это делать – у каждой страны свой рецепт.

– Какой, по-вашему, рецепт больше подходит для Украины?


– Такой структуры Антикоррупционного бюро, как в Украине, нет нигде в мире. У нас есть свой спецназ, оперативно-техническое управление, детективы, аналитическое подразделение. Для Украины это правильно. Мы должны быть автономными, чтобы не зависеть от полиции, СБУ, потому что есть риск утечки информации. Единственное лицо, которое может влиять на НАБУ, – это антикоррупционный прокурор. И то, он может это делать в рамках Уголовного процессуального кодекса. Это то, чего требуют наши реалии.

– А каким должен быть уровень загруженности Бюро?


– Он будет полным, когда появится полный ресурс: в Антикоррупционной прокуратуре будет не 12, а 52 прокурора, а у нас – 242 детектива.

“В МОЕЙ ПРАКТИКЕ БЫЛ ЭПИЗОД, КОГДА Я 31 ДЕКАБРЯ В 23.30 ПРОВОДИЛ ЗАДЕРЖАНИЕ”

– Сейчас прокуратура будет передавать вам большое количество дел…


– Парламент принял решение о порядке передачи уголовных производств в Бюро. Это позволит оставлять дела, которые годами накапливались в прокуратуре, и по которым потеряна возможность собрать дополнительные доказательства. Груз этих дел мог забрать потенциал Бюро.

– У вас сейчас такой “транзитный” период взаимоотношений с Генпрокуратурой. Вы с Шокиным встречаетесь?


– Мы обсуждаем этот вопрос. Есть понимание того, что нельзя нам сбрасывать две тысячи дел.

– А какие дела Вам можно сбрасывать? Давайте объясним читателям, по каким поводам и в отношении коррупционеров какого уровня к вам следует обращаться?


– Согласно Закону мы можем расследовать криминальные коррупционные правонарушения, совершенные: бывшими Президентами Украины, действующими депутатами разных уровней, членами Кабмина, главой Нацбанка, членами Совета Национального банка Украины, Секретарем СНБО, чиновниками І-ІІ категории и судьями. Также, в соответствии со статьей 216 Уголовно-процессуального кодекса Украины, детективами Бюро будут расследоваться дела, размер предмета преступления или причиненного вреда которых в пятьсот и более раз превышает размер минимальной заработной платы, установленной законом на момент совершения преступления.


Кроме того, мы – единственный правоохранительный орган, который может расследовать анонимные сообщения и заявления о правонарушениях при условии, что информация касается конкретного лица, содержит фактические данные и может быть проверена.


Есть несколько способов обратиться с заявлением о коррупционном правонарушении в Антикоррупционное бюро. Один из них – прийти лично в нашу общественную приемную в Киеве. Также можно отправить информацию почтой по адресу: г. Киев, ул. Сурикова, 3. Кроме того, согласно Закону, в скором времени у нас будет создана специальная телефонная линия и обеспечена возможность подачи заявлений через форму на официальном сайте Бюро ( www. nabu. gov. ua ).

– Да, загружены ваши сотрудники будут серьезно. Новогодние-то праздники у сотрудников Бюро будут?


– 31-го, конечно. Хотя если появится возможность кого-то задержать в этот день, сделаем. В моей практике был эпизод, когда я 31 декабря в 23.30 проводил задержание (улыбается. – “Цензор.НЕТ”).

– А полететь за рубеж, на море?


– Точно никто не будет. Работы много. (усмехается. – Ред.). Когда люди проходят у нас конкурс, мы им говорим: для того, чтобы заслужить право быть в отпуске, надо поработать…

Евгений Кузьменко, Ольга Москалюк, “Цензор.НЕТ”Источник:http://censor.net.ua/r367080
Джерело: Цензор.Нет

Джерело