(Друкуємо мовою оригіналу)

Луганск сегодня является объектом интереса и точкой приложения сил многих людей, которые прежде даже не догадывались о его существования. Таковы, в частности, волонтеры – полные сил молодые мужчины и женщины, которые нашли свое призвание в том, чтобы делать людям добро. Любой желающий может найти в интернете рассказы об их деятельности.

Обычно волонтер занят тем, что собирает пожертвования с добровольцев. Затем на собранные пожертвования покупает продукты и лекарства. Привозит их в Луганск или, например, в Первомайск. Раздает нуждающимся. Очень распространена практика, когда волонтер фотографируется вместе с облагодетельствованным им человеком и с теми продуктами, которые он ему привез. Не исключается, что в своем публичном отчете волонтер выдаст ряд нелестных эпитетов в сторону родственников, которые забросили одинокого старика, с которым они, волонтеры, фотографируются в данную минуту на фоне пакетов с крупой и бутылок с постным маслом.

Довелось мне свести знакомство с этими симпатичными людьми, волонтерами. Послушать рассказы об их приключениях на этом благородном поприще. Я позволил себе однажды осторожно полюбопытствовать, знает ли Х. (молодой человек, не раз приезжавший к нам со своими миссиями), что старики, которым он творит добро, получают, как правило, даже не одну, а две пенсии – от Украины, и от «ЛНР».

– Ну да. – Ответил Х. – Конечно, знаю. Но…

После «но», очевидно, должно было бы стоять «но мне нравится благотворительность, как процесс». Однако человек со вкусом (а Х , судя по всему, был именно таким) не мог так ответить.

Человек, который любит сам процесс делания добра, обычно неоригинален ни в выборе объектов своей деятельности. Ни в способах делать добро. Заранее известно, что идеальные объекты благотворительности – старики, лучше всего одинокие. Так же известно, что благотворить их проще всего питанием. Они в любом случае его возьмут. Не откажутся сфотографироваться при этом. И почти всегда подбросят бонус– то есть, историю о том, что они заброшены близкими и дальними.

Я совершенно случайно знаю некоторые распространенные причины такой заброшенности, о которых не рассказывают волонтерам. Современный пожилой человек, который умел достигать поставленные цели и передал это искусство своим потомкам, как правило, ни с кем не делит свое жилище, квартиру или дом. Он обретается в нем один. У его детей и внуков, если внуки выросли, тоже есть квартиры или дома. В лучшем случае потомки одинокого старика живут в том же городе и время от времени навещают своего патриарха. Либо же они давно уехали и находятся в Москве, Киеве, Польше или в Канаде.

Распространенный у волонтеров вопрос: «Почему, когда началась война, эгоистичные и неблагодарные дети не вызвали своих стариков к себе (в Москву или Канаду)?»

Отвечаю: многие вызвали. Знаю одну пожилую даму, которая, сидя в Львовской области, второй год оформляет документы, чтобы поехать к сыну, находящемуся на ПМЖ в США. США не торопится открыть пожилым луганчанам зеленый коридор. Не знаю тонких причин этого, но догадываюсь о них чисто интуитивно.

Есть истории, когда потомки «вызвались» сами. Отсюда: патриархальная семья, занимавшая два года назад в Луганске два-три дома, сегодня имеет такой вид. Бабушка или дедушка находятся в Луганске, покинутые и заброшенные в своей трехкомнатной, хорошо отапливаемой квартире на одного человека или в просторном доме. Дети за бешеные деньги снимают комнатенку в Москве, Одессе или Ростове, поскольку только там могут заработать на жизнь. Раз в полгода приезжают домой, чтобы принять ванну и перевести дух. Если бабушка продвинута, она каждый день звонит им по скайпу, чтобы пожаловаться на жизнь. Если нет – то копит жалобы до их приезда. Если волонтер доедет раньше, букет достанется ему.

Подойдите к полному сил молодому человеку и спросите его, что бы он хотел иметь в 70-80 лет. С большой вероятностью вы услышите слова «дом», «садик», «внуки», «пенсия». Некоторые желали бы иметь в 70 лет гарем или байк. Никто не грезит, например, видениями сельского клуба, где множество людей просто разговаривают или играют в тихие игры. Но, как уверяют современные психологи, «коллажи счастья» (листочки, куда нужно наклеивать изображения того, что бы ты хотел получить от жизни) имеют свойство исполняться.

Таким образом, в Луганске сейчас находятся тысячи пожилых людей, которые, подчас месяцами просто ни с кем не разговаривают. При этом у них есть дома, внуки, пенсии, а у многих в гаражах даже несколько транспортных средств. В области теории они могли бы психологически поддерживать друг друга. Что мешает, например, устроить коллективное чаепитие, обсудить прочитанные книги или программы ТВ? Менталитет. Искусство успеха, открытое задолго до рождения Рона Хаббарда, и присущее многим людям, дожившим до глубокой старости, гласит, что гости – зло, а дружба и взаимная поддержка – самая ненужная вещь на свете. Впускать в дом следует лишь тех, кто несет дары, и только на краткий период, потребный, чтобы внести их. Можно и не впускать. Взять на пороге.

Любой психиатр вам скажет, что сенсорная депривация чревата нарушениями психики даже без предварительной готовности, которая практически всегда есть у человека преклонных лет. Итог не артикулирую, в расчете на сообразительность читателя. Весь вопрос упирается только в возможную степень отклонений и вытекающую отсюда возможную социальную неблагонадежность пожилых одиноких людей. Замечу в скобках, что в общество слишком долго вбивалась мысль, что оно должно пожилым людям ВСЕ, а пожилые люди со своей стороны обществу не должны ничего. Это неверно по существу, но зато освобождает многих пожилых людей от соблюдения правил общежития. Я уже сталкивался с некоторыми людьми, которые выражали сожаление, что помогали пожилым соседям во время большой и малой блокад, поскольку «они не помнят добра». И это подтверждается некоторыми моими собственными наблюдениями. Впрочем, в таких историях «ничего не сделаешь». Но бывают случаи, где уже требуется вмешательство врачей специального профиля. Однако…

Мы живем в чудное время. Карательная психиатрия осталась в тяжком тоталитарном прошлом. Сколь бы не был бредовы речи пожилого (и всякого прочего) человека, живущего по соседству с вами, вы не можете вызвать к нему психиатра. Не сможете, даже если он набросится на вас. В вашем распоряжении только полиция, которая приедет не раньше, чем гипотетическая социальная опасность кого-либо станет очевидной и бесспорной. И только полиция сможет принять решение о вмешательстве психиатра в том или ином случае.

(И, замечу, это уже немало, Поскольку никуда не уезжавший за последние полтора года луганчанин знает, что были периоды, когда в Луганске полиция отсутствовала).

В том случае, если решение полиции будет в пользу консультации психиатра, каково дальнейшее развитие событий? И тут есть радостные новости для ненавистников карательной психиатрии. Дело в том, что в городе сегодня большие сложности со специфическими препаратами, которыми уже полвека карательные (и все прочие) психиатры купируют возбуждение и агрессию у пациентов с соответствующими расстройствами. На сегодняшний день пациента с бредом и галлюцинациями, скорее всего, не будут лечить с помощью специфических препаратов. Если он буйный, то, в лучшем случае зафиксируют. А если пациент догадается вести в присутствии психиатра себя тихо, то и вовсе не станут что-то предпринимать. Понаблюдают немного. Да и отпустят для дальнейшего содержательного пребывания в большой пустой квартире, где пациент полгода, год находится в полном одиночестве.

Призваны ли истории вроде этой отбить у добрых и прекрасных людей охоту творить добро в виде передач с гречкой и постным маслом, которые любой, без исключения, пенсионер примет, даже если будет получать не две, а двадцать пенсий одновременно? Ни в коем случае. Доброта всегда лучше зла и равнодушия. Я просто хотел бы, чтобы в следующий гуманитарный конвой волонтеры привезли пару ящиков нейролептиков и транквилизаторов для лечебных учреждений Луганска и пару сотен социальных работников, с поручением поселиться в благотворительствуемых городах на постоянной основе и навещать одиноких стариков хотя бы раз в неделю. В интересах как этих пожилых людей, так и всех остальных. Обязательное условие: у социальных работников должны быть большие, яркие, напечатанные крупными буквами удостоверения, чтобы им хотя бы открыли дверь. (Не идти же каждый раз с постным маслом.) И хорошая квалификация, позволяющая быстро оценить состояние подопечного. И быстрая реакция.

На всякий случай лучше ходить парами.

Постскриптум. Накануне войны число пенсионеров на Украине практически подходило к числу работающих людей. Я полагаю, что теперь их число превышает цифру работающих. С учетом того, что и военные и иммиграционные потери населения слагаются, главным образом, из людей трудоспособного возраста. И только попробуйте заикнуться, что к старикам у нас относятся недостаточно хорошо.

Петр Иванов, психолог, город Луганск

Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода

Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org

Джерело