ФОНД Дианы Макаровой

Я ВОЗЬМУ САМ(о пятой и шестой волне)

………..— Я знаю мир — его судить легко нам,

Ведь всем до совершенства далеко,
Я знаю, как молчат перед законом,
И знаю, как порой молчит закон.
Я знаю, как за хвост ловить удачу,
Всех растолкав и каждому грубя,
Я знаю — только так, а не иначе…
Я знаю все, но только не себя.
(Генри Лайон Олди "Я возьму сам")…………………

Они говорят:
– Фронт пятой и шестой волны – сплошные аватары.
Они говорят:
– Мы разочаровались в волонтёрской деятельности. Фронт пятой и шестой волны- фронт людей неблагодарных и капризных. Всё-то им подавай, всё привези…
Они говорят, а журналисты на радостях подхватывают – ура, сенсация!
Ура, нашли крайних и самых виноватых в происходящем!
Известные волонтёры сказали – следовательно, так и есть.

Я задумываюсь…
Я вспоминаю…
… – Водку ему привозили и каким-то чудом доставляли под самый Славянск. Мы его ловили с этими передачами и выливали водку прямо перед ним на землю. Ну, а потом, когда Славянск освободили, они уже пошли все пить. Несколько дней блокпост был в пьяном угаре.
(первое лето войны, осада Славянска, первая волна)
… мы выезжаем из Счастья. Эндрю проведёт нас несколько километров, потом ему надо возвращаться.
– Ендрю, та ми вже далі самі.
– Самі, самі. Але поки що зі мною.
– Чому? Тут небезпечно?
– Зараз побачите.
Ми подъезжаем к блокпосту. Бойцы с опухшими лицами, вяло пошатываясь, подходят к машине. Эндрю говорит пароль. Бойцы морщатся от головной боли, кивают – проезжайте. Но Эндрю велит стоять и не делать резких движений.
Мы с ужасом смотрим на баррикаду мешков блокпоста. На баррикаде пулемётчик. Заплывшие глаза, синее лицо. Наводит на нас пулемёт. Показывает рукой – стоять на месте. Ствол пьяно кружит, иногда останавливается на нашем автомобиле.
– Приберіть його. – негромко говорит бойцам Эндрю.
Те с ухмылкой смотрят на пулемётчика, машут головой – бесполезно. Мальчик развлекается.
Эндрю выводит нас за блокпост.
– Бачили? – спрашивает. – Так от. Попереду буде ще один синій блокпост. Там говоріть тихо й чітко. Не нервуйте, вони неадекватні. Паролі я дам.
– Ендрю, це жах. У них же зброя. Вони ж пянючі! – говоримо ми. – З цим треба щось робити.
– Зробимо. – говорит Эндрю.
Злой, я редко вижу Эндрю таким злым.
– Це батальон … – называет. – Тут важко щось зробити. Вони завжди такі. Але зробимо.
(первая зима войны – ещё наш аэропорт, ещё наше Дебальцево, первая-вторая волны)

… Артёмовск.
Артёмовск полон ребят в грязной форме. Гражданских почти нет – сплошные бойцы. Выход из Дебальцево. Тысячи бойцов вырвались из ада.
Мы у КП разговариваем с бородачём. Он тихо даёт подробности, от этих подробностей мы застываем. Эндрю тоже молчит.
– Перших ми підбирали. Грузили в Урал. Потім зрозуміли, що усих двохсотих не вивеземо. Почали підбирати лише трьохсотих. Потім і їм вже місця не було.
Бородач ещё даже не умылся, не переоделся. Руки чёрные, сбитые ногти.
Из КП вываливается толпа таких же, измученных, грязных, вышедших из ада.
Переходят дорогу толпой, врезаются в очередь. Очередь в наливайку.
– Ти уявляєш, що буде цієї ночі?
– Уявляю. І нічого ж не зробиш.
Артёмовск тогда пережил страшные две недели. Закрывались магазины, от греха подальше. Люди, кто поумнее, отсиживались дома. Фиксировались случаи грабежей и изнасилований.
Поголовное пьянство военных взрывало Артёмовск изнутри – и я буду последняя, кто их за это осудит. Чтобы осуждать людей, вышедших из ада, нужно иметь моральное право их осуждать. Нужно, наверное, пройти с ними тот ад. Для начала.
Можно было предотвратить?
Наверное, нет. Можно было бы подстраховаться – но патрули ВСП на улицах Артёмовска тогда шарахались и прятались от бойцов, вышедших из Дебальцево.
И правильно делали, наверное…

Потому что не видно было в Артёмовске хоть какой-то сильной комендантской работы – все были парализованы произошедшим.
И если я готова кого-то обвинять – я обвиняю полный паралич комендантских служб, полный паралич Штаба.
(первая зима войны, сдача Дебальцево)

Прошу понять меня правильно – я ведь действительно никого не осуждаю.

Я даже считаю, что абсолютный сухой закон на войне нелеп и туп. Не обойдёшься без спиртного там, где ад, где мальчики, вброшенные в ад, впервые в жизни видят смерть. Где взрослые мужики тоже впервые в жизни видят это. Где холодно в стеклянной форме от МО – тупо холодно.

Я просто хочу сказать – не надо считать, что аватарство вспыхнуло внезапно, с приходом пятой и шестой волны. Нет. Это было всегда. Более или менее широко, более или менее отчаянно.
Разобрались ли с этим явлением первые волны? – да.
Расформирован батальон, чей представитель грозил нам пулемётом спьяну.

Артёмовск, после выхода из Дебальцево, взял таки себя в руки – и ребята сами разбирались с массовой пьянкой и разбоем.
Неизбежной массовой пьянкой – которую можно было предугадать, предупредить и подстраховаться.

… потом настал самый страшный год войны – год перманентного перемирия. Когда из телевизора настойчиво звучало – война окончена, у нас мир, ситуация под контролем – а на фронте всё было по-другому. Шли смерти, и становились они всё более массовыми. По разным причинам – небоевые потери, неизбежные для ребят, непрошедших ад, но вброшенных в зону боевых действий.

Боевые потери – тщательно скрываемые, потому что «какие боевые потери, у нас же перемирие!»

И – полное непонимание новых волн:
– А что мы здесь делаем?
И необученность новых волн (а сколько ни обучай на полигонах – теория не подкрепится практикой, если практики нет)
Дальше молчать о смертях стало невозможно. Не скроешь от страны реальную картину, как ни старайся. И кому-то стало выгодным родить причину – и понеслась мысль лёгкая и ненавязчивая.

Ага! Они все аватары, всё дело в этом!
Мысль насаждалась телевизором. Телевизор не вспоминал о неизбежном опять же, аватарстве прежних волн – да любых волн!
Некоторые «известные волонтёры» подхватывали мысль и давали громкие интервью.

… Они говорили:
– Фронт пятой и шестой волны – сплошные аватары.
Они говорили:
– Мы разочаровались в волонтёрской деятельности. Фронт пятой и шестой волны- фронт людей неблагодарных и капризных. Всё-то им подавай, всё привези…
Они говорили, а журналисты на радостях подхватывали – ура, сенсация!

Известные волонтёры сказали – следовательно, так и есть.
… Я с удивлением слушаю «известных волонтёров», волонтёрствующих в основном в фейсбуке. Тут дело такое – написать может каждый. Но полевые волонтёры…
Волонтёры, прекрасно знающие фронт, потому что они не вылезают из этого фронта – они-то знают истину.

А истина в том, что множество «известных фейсбучных волонтёров» не являются, увы, активными полевыми волонтёрами. Вика Мирошниченко, Тамара Горішок, Наталья Воронкова, Лукинишна, да та же Макарова, грець з нею! – редко встречают на фронтовых дорогах «известных фейсбучных волонтёров», имеющих наглость вещать от имени всего волонтёрства Украины.
Мы бы с удовольствием намылили шеи «волонтёрам от фейсбука», мы бы с радостью объяснили журналистам реальную картину фронта – да некогда. Нам снова в дорогу – а «известные волонтёры» остаются волонтёрствовать в сети. И наши пути не пересекаются.
И некогда пиариться боевым волонтёрам.

– Почему они пишут эту гнусь? Какой им толк в поливании фронта грязью? Им что, заплатили? – недоумеваю я.
Когда я недоумеваю, я иду к друзьям.
– А, это просто. – объясняет мне друг. – Когда человек не имеет уже сил или ресурсов, чтобы что-то делать, он ищет, на кого свалить ответственность за свой уход. Кого бы сделать крайним и виноватым в том, что он не справился.
Исчерпывающее объяснение. Я перечитываю интервью "известных волонтёров", волонтёров, известных только в фейсбуке, но не на фронте – и везде я вижу заявления об уходе.
– Я ухожу, потому что они плохие. – единая формула построения этих интервью
Интервью слабаков.
А мы вернёмся к линии фронта.

… Не скрою – пьянство пятой и шестой волн сильнее, чем предыдущих. Предыдущим было не до того в целом, предыдущие шкуркой своей знали, что алкоголик на фронте – красная тряпка для подставы своих же. Знание это давалось быстро и невольно.
Знание нынешних волн вбивается чуть дольше.
Не скрою, полгода назад даже я, умеющая многое понять и простить – испугалась.
– Где вы стоите? – спрашивали мы у неофитов пятой волны.
– да мы не знаем. Тут какие-то трубы и водохранилище.
О Боже, дай нам сил – мы понимали, что парни не брали в руки карты, а если брали, то разве что игральные.

Но то же самое мы видели и в первых волнах.
– куда вы идёте? Где будете находиться? – спрашивала я у бравого командира спецназа, собирающего снаряг для группы, вторая волна.
– О, мы будем находиться в самой заднице. Там может быть котёл… – важно отвечал командир и называл населённый пункт.
– Ик! – дёргалась я, чтобы не засмеяться, затем брала командира за руку, вела к карте и начинала объяснять:
– Видите? Вот линия фронта. А вот и ваша линия. Ваш населённый пункт находится в глубоком тылу. Там если и возможен котёл, то алюминиевый. На костре. Но, думаю, вы будете готовить на газовой плите, в хорошенькой кастрюльке. Не исключено, что вы будете выезжать на передние позиции. Но именно названный населённый пункт находится в тылу.
И это командир, Карл!
Вторая волна, Карл!
– Почему вы не изучили карту? – устало спрашивала я у бравого командира.
– Нууууу… я не знаю. Изучу уже на месте. – отвечал смущённо он.
Потом я видела этого командира. Он вёл нас по фронту на самый на передний край – и он уже блестяще знал местность, блестяще знал карту.

Жизнь – лучшая наука.
Смерть – наука ещё лучше.
Опыт – совокупность теории, подкреплённой практикой.
Опыт придёт к любой волне – с той только разницей, что к первым волнам он приходил практически мгновенно (жить захочешь – научишься), а к волнам последующим он приходит постепенно, в размеренном ритме нашего стреляющего недоперемирия.
Но – списывать массовые потери нашей армии в год недоперемирия на сплошное аватарство – считаю подлым. По отношению хотя бы к тем из пятой и шестой волны, кто стоял и сейчас стоит в аду. А таких адовых точек на карте наших боевых действий всё больше.
Недоперемирие закончилось давно. Опыт приходит мгновенно.

Жить захочешь – не будешь ждать милостей от ВСП и недокомандиров. Жить захочешь- сам начнёшь разбираться со слабыми звеньями.
Точно так как разбирались с этим первые волны.
Да. В первых волнах было больше добровольцев. Эти ребята знали, куда шли и на что шли.
Да. Последние волны – в основном мобилизированные. Время от времени задающие себе вопросы:
– А что я здесь делаю?
Но опыт приходит. И после первых боевых смертей товарищей ты уже точно знаешь, кто ты и для чего ты здесь.

… последние два рейса нашего Ф.О.Н.Д.а по фронту повергли меня в тихий анализ. В некоторое смущение.
Смущение и анализ были вызваны вот чем:
– Форму и берцы мы купили, сбросились и закупили снаряг. Мы не тянем покупку машины. Если это возможно, то что-то самое дешёвое. пусть даже «копейка», пусть Таврия. Только если это вам не в напряг…
– Да, нам нужны эти предметы. Но только если вы не будете их специально покупать. Если они лежат у вас на складе, и они лишние…
(лишние… Мы улыбаемся и отвечаем – да-да, конечно…)
– Нет-нет, никаких продуктов и сигарет. Мы ходим в магазин, здесь есть магазин. Ну да, пройтись три километра. Да разве это расстояние?
– У нас зарплата, мы сами заплатим за всё, что нужно. вы только привезите, здесь же не купишь этого. – ну, здесь приходится долго объяснять, что Ф.О.Н.Д. никому ничего не продаёт.
Это пятая и шестая волна.
Это массово, я уверяю.

Не знаю, где находят «неблагодарных и капризных, всё-то им подай, всё привези» бойцов некоторые наши фейсбучные волонтёры.
Я, волонтёр, постоянно бывающий на фронте
я, волонтёр, помогающий бойцам ВСУ, Нацгвардии, МВД, погранвойск и даже (мне стыдно, но это факт) иногда фискалам
я, волонтёр, раз в две недели объезжающий ВЕСЬ фронт по передней его линии – от восемнадцати до двадцати пяти точек на каждый рейс
я, волонтёр, проверяющий каждую заявку
я, волонтёр, до сих пор тоскующий по добровольческой волне первых волн мобилизации и не позволяющий марать ни одну из волн
я, волонтёр, выбравший путь службы главному на сей день – линии нашего фронта
уверяю – мне нравятся пятая-шестая волны.
И Ф.О.Н.Д., мне кажется, подтвердит мои слова.

Я вижу, как выплясались эти ребята, как они сами обучаются, как они разбираются со своими проблемами.
САМИ!

Я с удовольствием наблюдаю, как приходит к ним опыт – медленно или быстро, у всех по-разному, но в целом неотвратимо.
Я наблюдаю с удовольствием за их ненахальным, разумным подходом к волонтёрской помощи.
Мне очень нравится, что они готовы сами вкладываться в многое из нужд.
Я с удовольствием принимаю от готовящихся к дембелю – генераторы и тепловизоры, выданные им. Я вижу, что готовых сдать назад всё выданное, становится всё больше.
– Передайте тем, кто придёт на ваше место. – иногда говорю я.
– Нет. Мы не знаем тех, кто придёт. Мы не знаем, чем они дышат. Мы передадим всё вам, а вы уже сами решите, кому это выдать. – отвечают они мне.
Что ж, я согласна. Мне нравится такой подход – подход моих ребят пятой-шестой волн.
Я не позволю гадить на две этих волны. Слышите, фейсбучные волонтёры?
… и самое интересное – в двух последних рейсах я не увидела ни одного пьяного.
Ни одного шатающегося, синего, неадекватного. Их что, нет?
Они есть. безусловно. Но ребята уже сами научились с ними разбираться – и эта наука тоже неизбежна, как часть военного опыта.
Мне страшно нравится подход этих ребят – да, я не откажусь от помощи, но я уже многое умею сам.
Мне нравится их медленный, но твёрдый опыт и уверенный и непоколебимый подход:

– Я ВОЗЬМУ САМ.
Страшный первый год войны, год героизма, взлётов и обожания страной своих защитников – и страшный второй год войны, год борьбы с вынужденным болотом фронта, с ложью телевизора и зажравшейся дипломатии и зажравшегося воровства генералов, правительства и всех, добравшихся до кормушки
я ставлю знак равно между этими годами.
Мне сложно сказать, когда было труднее.
А линия фронта, линия этих ребят, борящихся с болотом и ложью, с самоё собой в первую очередь – мне равно дорога, в 2016-м как и в 2014-м.
Мне кажется, нынешние ребята и сами не знают ещё своей силы – силы медленного, но уверенного опыта, закалённого в борьбе с собой. В первую очередь с собой.
Я ставлю на этот подход. Я хочу помочь ему.
А вы?
https://www.facebook.com/fondDM/posts/1710332595892178


Посилання
www.facebook.com

Джерело